Д. ШНЕЙДЕРОВ: Добрый день. «Синемания – 2. Высшая лига». Напоминаю, что у меня в гостях представители высшей лиги отечественного искусства. С моим сегодняшним гостем связано 5 счастливых лет моей жизни. В 1985 году я переступил порог Театрального училища имени Б.В. Щукина, одержимый стать студентом режиссёрского факультета. Так и получилось. 5 лет я провёл в этом замечательном заведении. Мой сегодняшний гость – народный артист России, ректор Театрального института имени Б.В. Щукина Евгений Владимирович Князев. Добрый день.

Е. КНЯЗЕВ: Здравствуйте.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: У меня в программе есть традиция. Традиция – это великая вещь, и её никогда нельзя нарушать. Когда ко мне на эфир приходит выпускник Театрального училища имени Б.В. Щукина, я всегда начинаю эфир абсолютно одинаково. Я прошу его рассказать о педагогах. Расскажите о тех, кто Вас учил, о Людмиле Владимировне Ставской, обо всех тех мастерах, которые Вам преподавали.

Е. КНЯЗЕВ: Дело в том, что занимая должность ректора, для меня сегодняшние педагоги являются основой школы, и тот золотой фонд, благодаря которому, я надеюсь, Театральный институт, а раньше училище, сможет продолжать завоёвывать и оставлять за собой главенствующие позиции в области подготовки театральных кадров. Мне хочется гордиться нашим институтом, и мне бывает приятно, когда я нахожусь на съёмочной площадке, мне говорят «нам приятно работать с выпускниками училища, потому что у них хорошая подготовка, интересная». Мне это крайне приятно слышать. Это делают теперешние педагоги, поэтому им честь и хвала, но, конечно, основой основ являются наши учителя, которые передали и дали нам путёвку в жизнь.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Вы же застали прямых учеников Вахтангова.

Е. КНЯЗЕВ: Но у тех учителей были и свои учителя, а вот они были самые что ни наесть настоящие вахтанговцы, которые получили те знания и то умение обучать. Школа образовалась в 1914 году, когда студенты московских ВУЗов позвали Вахтангова поставить с ними спектакль, и он поставил «Усадьбу Ланиных» по пьесе Зайцева, и этот спектакль с треском провалился. И Вахтангов собрал и сказал «для того, чтобы хорошо научиться заниматься каким бы то ни было делом, для этого надо учиться». Он прочитал первую лекцию о том, как необходимо артисту знать навыки ремесленнические профессии и становиться личностью для того, чтобы уметь донести и иметь право выйти на сцену и что-то сказать людям. Поэтому я теряюсь, о каких педагогах мне нужно говорить.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: О тех, которые Вас учили.

Е. КНЯЗЕВ: Нас учили замечательные педагоги. Я учился на курсе Людмилы Владимировны Ставской. Я ей благодарен за то, что она взяла меня, потому что, может быть, и не было бы ничего, не снимался бы нигде, если бы она в меня не поверила, потому что до этого мне пришлось окончить Горный институт, и моя жизнь пошла бы совершенно по другому руслу. Я постучался ещё в одну дверь, и она открылась. Она являлась тем самым проводником, богом и человеком, который открыл мне эту дверь, и, как мне кажется, она оказалась моей. У нас преподавал Юрий Васильевич Катин-Ярцев, Евгений Рубенович Симонов. Он же меня и пригласил на 3 курсе в театр Вахтангова. С тех пор я там и работаю. Вообще моей первой учительницей была Людмила Васильевна Максакова. Первый отрывок, который я делал – это пьеса Горького «Чудаки». Сейчас у нас с ней шутка – раньше я был её студентом, а теперь являюсь её начальником, потому что она продолжает оставаться преподавателем института. Она стала профессором, и я горд этому обстоятельству. Александр Михайлович Поламишев. Вера Константиновна Львова – непосредственная ученица Евгения Вахтангова.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Я сейчас отвечу sms-ке. «Ведь ректором Щуки был артист из «Кавказской пленницы»». Артиста из «Кавказской пленницы» зовут Владимир Абрамович Этуш – это так, для справки. Во-вторых, с 2003 года, уже 11 лет, ректором Театрального института имени Щукина является Евгений Владимирович Князев. В этом году училищу – не поворачивается язык назвать институтом – исполняется 100 лет. И премьер-министр России Дмитрий Медведев подписал указ о праздновании столетия Щуки. Почему столетию нашего училища уделяет внимание премьер, и что училищу даст этот подписанный указ?

Е. КНЯЗЕВ: Во-первых, пройти мимо столетия такого знаменитого ВУЗа нельзя. Это я говорю не потому, что стою во главе этого ВУЗа, а потому, что если сейчас перечислять выпускников этого института, это будет огромный список.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: У нас не хватит времени.

Е. КНЯЗЕВ: Мы мучаемся в институте кого повесить на стены, потому что стен не хватает. Иногда мы принимаем решение не вешать никого, чтобы не обидеть. Я не знаю, что это нам даёт. Нам даст, может быть, это право жить и существовать дальше. Мне хочется, чтобы институт жил, поставлял этих молодых ребят, талантливых, которые были бы востребованы, и они составили бы, как и предыдущие, славу российского театра и славу российского кино. Будет так или не будет, в большой степени зависит от того, как мы будем преподавать. А принцип нашего преподавания всё равно заключается в том, чтобы мы преподавали, как можно подробнее, научили этих ребят быть личностями. Это главное.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Что Вам лично театральное училище дало кроме профессиональных навыков?

Е. КНЯЗЕВ: То, что это дом, что в этом доме нас любили. Только любовью можно чего-то добиться. И лозунг Вахтангова «научить очень трудно, можно научиться только самому». И научить можно только любовью. Если любить тех ребят, с которыми ты работаешь, то можно многому научить. Вот эту долю любви по отношению к себе и авансы того, что у тебя может случиться и надежда на то, что может произойти, дало мне училище, и от этого я отказаться не могу. Я могу быть только благодарен и нести это с собой всегда.

ВЕДУЩАЯ: По поводу преподавания. А можно ли научить быть актёром? Либо есть талант или его нет?

Е. КНЯЗЕВ: Для того, чтобы поступить к нам в институт, нужно выдержать огромный конкурс. Меня радует, что конкурс в наш институт продолжает оставаться огромным.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Порядка тысячи человек на место.

Е. КНЯЗЕВ: Нет, не преувеличивайте, но человек 100-150, а то и 200. Это очень много.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Я когда поступал, говорили, что было 400 на место.

Е. КНЯЗЕВ: И 400 бывает. Если отсчитывать от первого прослушивания, то мы и до 1000 дойдём. Каждый человек имеет право прийти и прослушаться. Один и тот же человек может прийти к разным преподавателям. И если мы будем каждого учитывать, то это будет невыносимо. А вот основной конкурс – он серьёзный. Я был свидетелем, будучи уже ректором, когда Валентина Петровна Николаенко набирала курс. Уже отсеивается народ, и мы подходим к третьему туру, конкурсу, и у неё 80 человек. Она не знает, что делать, потому что ей все нравятся. Она откинуть никого не может. Находиться в таком отчаянном состоянии очень трудно, поэтому мы стараемся уже ближе к конкурсу формировать курс. География поступающих огромна – от Камчатки и до Белоруссии. Белоруссия имеет право бесплатно учиться. Так что у нас огромный диапазон.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: А есть объективные критерии отбора?

Е. КНЯЗЕВ: А разве наличие голосовых данных не объективный критерий отбора?

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Нет, потому что я знаю, как минимум, двух актёров со странной дикцией. Например, покойный Андрей Панин. Его было очень трудно понять. Например, артист Трофимов из театра на Таганке. Его зачастую в кино дублируют, как иногда дублировали и Панина. А что касается внешних данных, то Евгений Леонов был не высокий, толстый, но, тем не менее, актёр.

Е. КНЯЗЕВ: В нашем институте конкурсная система идёт через кафедру, то есть у нас кафедральный отбор.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Коллективное обсуждение.

Е. КНЯЗЕВ: Абсолютно. Готов развеять миф о том, что любого человека можно принять по собственному желанию.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Развейте тогда сразу второй миф, который очень часто бытует, что в театральное училище обязательно поступают дети актёров и вообще по блату.

Е. КНЯЗЕВ: Совсем не обязательно, и это не так. Знаете, как была передача «Алло мы ищем таланты», так вот мы кричим сейчас на всю страну, если она нас слышит, мы объявляем конкурс на две специальности – артист театра драмы и артист музыкального театра. Мы собираем в этом году курс для Театра оперетты.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Опять Вы будете? Набираете второй курс?

Е. КНЯЗЕВ: Да. И мы ищем ребят с голосами, одарённых, с тем, чтобы они могли работать в оперетте, мюзикле, и нам такие ребята просто необходимы. Можно быть чьим угодно сыном, можно иметь богатых родителей, но если у тебя нет в природе быть артистом, желания и стремления…актёрская профессия складывается из трёх составляющих, трёх «Т»: терпение, трудолюбие и талант. Я называю их в той последовательности, в которой они необходимы артисту для того, чтобы им стать. Нужно быть очень терпеливым человеком, потому что тебе будут говорить «ты должен делать по-другому, ты должен изменить свою внешность», «девочка, ты должна похудеть», «а ты должен вытянуться», «ты должен физически подготовить себя».

ВЕДУЩАЯ: Действительно ли актёру надо столько лет учиться? Или Вам кажется, что надо ещё больше вкладывать в своих студентов?

Е. КНЯЗЕВ: Нам учить больше не надо, потому что артистами становятся не в институте, потому что никто не скажет, что мы сделали и подготовили готового человека, и вот он уже пришёл и он случился. Он придёт в какой-нибудь театр и может такое произойти, что режиссёр скажет «а не правильно ты делаешь, не то и не так». Но наша задача, чтобы он мог быстро понять, что говорит его режиссёр и быстро перестроиться.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Когда идёт коллегиальное обсуждение, кто из абитуриентов может стать студентом Щуки, чьё последнее слово – ректора или руководителя курса?

Е. КНЯЗЕВ: Только руководителя курса. Этому человеку работать и жить с ними 4 года. Здесь очень важны человеческие точки соприкосновения, ощущение интуитивное, что я смогу этому человеку помочь или что-то сделать из него. Это очень важно, и это, конечно, доверяется художественному руководителю.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Телефон для sms-сообщений +7-925-101-107-0, сайт rusnovosti.ru. Фёдорович спрашивает: «Вы не боитесь, что сериальный вирус может проникнуть и в театр?».

Е. КНЯЗЕВ: Боюсь.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Хороший ответ.

Е. КНЯЗЕВ: Это в большой степени зависит от художественного руководителя или от того человека, который руководит театром и чем он занимается. Нашему театру Вахтангова на сегодняшний день повезло, потому что у нас художественный руководитель Рима Туминас, и сейчас мы выпустили премьеру «Улыбнись нам, Господи». У нас была пресс-конференция. Конечно, я должен был бы сам эти слова сказать, но так как это было сказано публично, я позволяю себе сказать «в театре должно быть место для творчества, для искусства». Я огораживаю своё место искусством, и меня не интересует, что делается в кино. Я хочу, чтобы с меня, если мне государство дало деньги, для того, что бы я делал спектакли, я должен их делать качественно и хорошо, чтобы они могли туда приходить и слышать речь, чтобы они могли жить для человека, духом человека, ставить спектакли о человеке. И если этого нет, то тогда нужно спросить с тех, кто дал деньги на такие постановки.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Давайте примем звонок. 788-107-0. Алло, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Вячеслав, Москва. В 1970-ые годы у Этуша был моноспектакль «Голос». Неужели не сохранилась плёнка?

Е. КНЯЗЕВ: Я готов спросить у Владимира Абрамовича, потому что мы иногда собираем. В 1970 годы Вы знаете, что не было ни видео, ни записей.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Только если Центральное телевидение что-то снимало.

Е. КНЯЗЕВ: К юбилею Владимира Абрамовича я думаю, что они найдут этот фильм, и хорошо бы, если бы они его показали. Я воспользуюсь Вашей идеей и предложу это Владимиру Абрамовичу.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: 788-107-0. Алло, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Сергей Алексеевич. Многие известные представители культуры и искусства диаметрально разошлись в оценке происходящих на Украине событий. А какова Ваша позиция? Вы поддерживаете президента или нет?

Е. КНЯЗЕВ: Конечно, поддерживаю. Такая тяжёлая и трудная жизнь, что ты сейчас начнёшь говорить «я поддерживаю президента», а мне начнут со всех сторон говорить, что я предатель и за военные действия. А разве там хоть что-нибудь написано, что будут военные действия? Там написано, что мы поддерживаем украинский народ и деятелей искусства. Провёл последние 2 года фактически в Украине, и я снимался там в двух картинах. Одна осталась неснятой, и теперь не знаю, будет ли она теперь доснята, потому что она была украинская и, может быть, даже по этой теме. Это был фильм по Алейхем Шолому «Тевье-молочник», где я играл роль Тевье. 1 декабря я был в Киеве на озвучании другой картины, и уже начался очередной Майдан. И руководители студии, состоятельные молодые люди, которые имеют свой бизнес, они мне говорили, что идут на Майдан. Я спрашивал «Вы в Евросоюз хотите? Вы понимаете как это трудно? Или, может быть, чем-то Россией недовольны?» Они говорят «причём здесь Россия, она нас вообще сейчас не занимает, нас не устраивает руководство нашей страны, и мы хотим поменять всё правительство». Имеет право страна на такое, и они шли туда с намерением, чтобы сменилось руководство. А потом каким-то образом оказалось, что это были мирные проявления, что мы хотим досрочные перевыборы, а закончилось тем, что появились флаги тут же лозунги, боевики, и начались провокационные вещи. А люди украинские – это мирный народ, желающий жить и работать. И сколько мне приходилось бывать на Украине, никто культуру русскую от украинской практически не отделяет. Это единое целое. Если Киевская Русь называется, если она оттуда пошла! Гоголь писал на русском языке, и когда ему предложили переводить его на украинский язык, он отказался, потому что он сказал, что наш общий язык – это русский. Так уж случилось, что у Украины теперь государство. Пусть оно будет, существует, но когда говорят, что вы вводите туда войска для того, чтобы там начинались военные действия, а оттуда войска и не выводились, потому что там стоит наш флот. Это наши границы, они нас охраняют. Я не хочу, чтобы они ушли. И куда нам тогда? На границу с Воронежской областью становиться?

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Sms-ка из Франции. «Здравствуйте, уважаемый Евгений Владимирович. Я выпускница нашего театрального института. Курс Марианны Рубеновны Тер-Захаровой или Леонида Хейфеца. Хочу передать свою благодарность всем преподавателям института, и особенно моему любимому педагогу – преподавателю истории зарубежного театра Елене Александровне Дунаевой. Я проживаю на юге Франции и очень скучаю по русским актёрам. Слава богу, иногда в Марселе проводится фестиваль русского театра. На последний фестиваль привозили «Король Лир» в постановке Богомолова. Спектакль начался с отборного мата. Некоторые родители, пришедшие с детьми, в спешке покинули зал. У меня вопрос – как Вы относитесь к мату на сцене? И будучи актёром, согласились бы на роль, где требуется говорить матом?».

Е. КНЯЗЕВ: Нет, нет и нет. Мне приятно, что наша выпускница там находится. Всё-таки какое-то миссионерство, может быть, распространяется по миру. Меня самого это оскорбляет, показать чувства можно совершенно без этого. За 35 лет того, что работаю в театре, без этого обходился, и зал реагирует без этого, и я не думаю, что людей нужно провоцировать. Я не думаю, что нужно со сцены разговаривать тем языком, даже если могут говорить, что также разговаривают и почему это не может быть в театре. Театр же отражение жизни, но театр не должен отражать убогость и низменность. Мы знаем очень многие вещи и слова, но это совершенно не обязательно произносить. Неловко то, что написано такое сообщение. Мне неловко тогда становится за нашу культуру. Мне приятно, когда во Франции сейчас наш театр получил совершенно другие отзывы о спектакле «Евгений Онегин». Он получил благодарность и сказали, наконец то, «мы увидели, что есть русский театр, вы его нам привезли и доказали». Предстоит огромное турне с этим спектаклем по миру. Собираются и в Лондон, и в Америку, и мне вот это приятно, и этим обстоятельством я горжусь. А тому обстоятельству я не стыдливо опускаю глаза, а противостою и говорю «нет, этого не может быть». Своим студентам мы тоже говорим, что не может быть, и не позволяем им ни на сцене, ни в элементарных ученических работах даже намёка.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Я помню, когда я в 1985 году пришёл в училище просто поступать, поначалу дёргался, потому что все здоровались, без исключения. Я был абсолютно незнакомый человек. Училище было единственным, где преподавали манеры. Сейчас эта традиция воспитания щукинцев сохраняется?

Е. КНЯЗЕВ: Во всяком случае, мы пытаемся это сохранить. Такой предмет у нас есть. Часы для такой работы выделяются специально для того, чтобы рассказывать, встречаться с нашими выпускниками или теми, кто достиг в искусстве определённых успехов, те, которые могут сказать, что нужно сделать для того, чтобы стать, научиться. Такое воспитание мы проводим. Они считают, что если они один раз встали или привстали, то потом не нужно этого делать. Коли вы попали сюда – а у нас можно сказать, что монастырь – то вы должны жить по этому уставу и этому монастырю. Поэтому продолжают люди, как и вы, удивляться, что у нас здороваются.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: И всегда встают. 788-107-0 – телефон прямого эфира. Алло, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Будьте любезны, скажите, отличается ли сейчас существенно система Станиславского от Мейерхольда? Потому что мне кажется, что какая-то гремучая смесь возникла. И как Вы относитесь к американскому фильму «Анна Каренина», который был показан на телевидении? Я не могла смотреть.

Е. КНЯЗЕВ: У нас преподавание происходит по системе Станиславского. И гордость мира русской школы – это система Станиславского. Наше ответвление – вахтанговская школа. Евгений Багратионович Вахтангов был одним из любимых учеников, и Станиславский принял его с его намерением, яркостью формы, глубиной содержания, и это направление сохранилось не благодаря Вахтангову, а благодаря его ученикам, самым первым, потому что Вахтангов умер очень рано. Он выпустил только один спектакль «Принцесса Турандот», и умер. Тогда те ребята, которые были, они остались и не знали что делать, они объединись в один кулак и сказали, что мы будем продолжать дело нашего учителя. И только в 1924 году они были созданы как театр и дали ему имя своего учителя Евгения Вахтангова. И долго-долго, на протяжении многих лет, они искали того руководителя, который повёл их в том направлении. И только в 1930-ых годах был назначен Рубен Николаевич Симонов, а до этого искали того человека, который бы продолжил это дело.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: В воспоминаниях о Станиславском. Человек пришёл к нему в дом, когда у Константина Сергеевича был день рождение. Константин Сергеевич сидел безумно расстроенный. Всё было завалено цветами, он сказал, что мне так не хватает той розы, которую каждый день рождения присылал Вахтангов. Коротко про «Анну Каренину».

Е. КНЯЗЕВ: Ещё и про Мейерхольда. Это другое ответвление. Нет сейчас такого различия в существовании, том или ином намерении. Но всё–таки отличие школ есть, и мы пытаемся на своём отличие настаивать. А оно у нас не мейерхольдовское, а вахтанговское.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: 788-107-0 – телефон прямого эфира. Алло, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Владимир, Москва. Талантливые люди во многом сложные и противоречивые. Что можно простить таланту? Владимир Высоцкий, мягко говоря, дисциплинированностью не отличался.

Е. КНЯЗЕВ: Ваш вопрос сложный, потому что наша задача заключается в воспитании. А мы видим, что есть одарённый человек, понимаем, что он ещё и совершенно с бесшабашной головой. Наша задача – попытаться направить его в правильное русло. И если нам в какой-то момент удаётся, то тогда выходит человек со сложным характером, но всё равно адекватный. Не будем сейчас употреблять фамилии, потому что в театре Вахтангова я тоже сейчас могу много фамилий назвать с такими характерами!

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Одну фамилию я бы хотел привести. Когда я учился в театральном училище имени Щукина, был профессор Шлезингер, который воспитывал во всех студентах стопроцентную пунктуальность. Если у него лекция начиналась в 10, то в одну минуту одиннадцатого, он закрывал дверь и никому не разрешал входить. Он на всю жизнь приучил никогда не опаздывать.

Е. КНЯЗЕВ: Да, у нас педагоги поступают точно также и многие педагоги, и названная Елена Александровна Дунаева, так же поступает, и Ксения Александровна Волхова. Назначено в 9.30 утра занятие – будьте любезны. Если нет – дверь закрыта. Мы очень многие традиции пытаемся сохранить. У меня даже лежит книжка «Правила поведения в Театральном институте Щукина» 1946 года. И у нас до сих пор это всё сохраняется. И она же была составлена по предыдущим заметкам. Вот так много времени это мы сохраняем. Что касается «Анны Карениной», то американская актриса, к сожалению, сказала, что она не прочитала романа. А как можно, не прочитав романа, играть, хотя очень талантливая актриса. И если бы она прочитала роман и была бы в теме, я думаю, что это было бы совершенно замечательно. Но многие театральные вещи в этом фильме мне всё-таки понравились.

ВЕДУЩАЯ: А как Вы относитесь к тому, что студенты начинают ещё сниматься во время учёбы? Может быть, практика это и есть лучшая учёба?

Д. ШНЕЙДЕРОВ: В своё время отчисляли из Щукинского училища. Известно, что даже, что отчисляли очень известных ныне актёров. Что сейчас?

Е. КНЯЗЕВ: Мы всё-таки пытаемся делать отбор, пытаемся, если и приглашают ребёнка на какую-то роль, и если там художественный руководитель пытается встречаться с режиссёром, и если он заинтересован в этом молодом человеке, происходит разговор о том, что он всё-таки пока не обучен и много не умеет.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Света Ходченкова снялась у Говорухина на первом курсе.

Е. КНЯЗЕВ: Нет, она снялась на третьем курсе. Мы с ней работали тогда, отрывок делали, она ещё не снималась.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: А Юля Снегирь? Вася Степанов?

Е. КНЯЗЕВ: К хорошему это не привело. Юля не закончила тоже институт. Она была вынуждена уйти в подтверждении того, что Вы говорите. Но она в профессии всё равно находится.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Но с другой стороны, если люди поступают, особенно мальчики взрослыми, сколько Вам было лет, когда Вы поступили?

Е. КНЯЗЕВ: Мне было 21.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Вы заканчиваете в 25. Но в 25, если Вы только начинаете сниматься, вы вряд ли сыграете 18-летних мальчиков. Как быть?

Е. КНЯЗЕВ: Я и не играл. У каждого творческая биография начинается в разные годы.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: То есть здесь сейчас тоже индивидуальный подход к съёмкам?

Е. КНЯЗЕВ: Индивидуальный, конечно.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Нет такого запрета?

Е. КНЯЗЕВ: Мы же не будем спорить с тем, что время меняется. Раньше, если снималось 20 картин в год, то это было, может быть, очень хорошо. И попасть туда считалось чудом. И поэтому отчислили Ланового за то, что он снимался в фильме «Павел Корчагин», но потом его также и восстановили. Сегодня если мы не дадим нашего парня, то они найдут другого. Часто, особенно, в сериальных вещах там и профессия то не нужна. Встретил человек на улице, и можно снимать. Слова только произноси.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Я видел замечательное объявление – «Проводится набор артистов для сериала. Профессиональная подготовка не требуется».

Е. КНЯЗЕВ: Это ужасно. Как снимались в Мессинге, и массовка или какие-нибудь незначительные роли люди, которые не умеют даже слова сказать или произнести. Это так мучительно, и ты не знаешь, как на это реагировать. Им говоришь «громко надо сказать или зашуметь», а они даже этого не могут сделать и стоят с постными лицами. Это так страшно! Я просто помню момент, когда мне приходилось включаться. «Пожалуйста, так как мне это очень важно, отреагируйте, сделайте, чтобы вас это заинтересовало, чтобы глаза горели». Минут 30 выкачивания собственной энергии и закачивания в этих людей давало результат и в каком-то дубле это происходило.

ВЕДУЩАЯ: А Вы когда сами были студентом Щуки, Вы испытывали трепет перед этим институтом? Перед преподавателями? И есть ли такой трепет у сегодняшних студентов?

Е. КНЯЗЕВ: Трепет я испытываю до сих пор, может быть, чуть меньше, но иногда я говорю себе, что этого не может быть, чтобы ты был ректором этого института, мальчик, который мечтал и родители которого говорили, что ты никогда в жизни не поступишь, потому что туда поступают только по знакомству или дети родителей, которые закончили эти институты. А почему театральный институт? Я много раз это говорил. Это открытки в киосках Союзпечати помогли. Там писали какой институт какой артист закончил. И артистов, выпускников Щукинского училища, наверно, было в два раза больше, чем артистов любых других творческих ВУЗов.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: А Вы строгий ректор? Часто отчисляете? Было ли, что отчислили студента за профнепригодность, а он стал известным артистом?

Е. КНЯЗЕВ: Наверно, может быть, поэтому и стал известным артистом, потому что его отчислили. Кто знает, как складываются судьбы. Если бы он был обалдуй, и не мог сосредоточиться, ведь когда совершишь какой-то жёсткий поступок, когда совершишь, то потом возвращаешься к тебе «спасибо, что вы так сделали, потому что если бы не это, я бы не изменился».

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Но Вы отчисляете с болью?

Е. КНЯЗЕВ: Каждого человека отчисляешь с болью, потому что кажется, может быть, что у него сложится. Я подписываю приказ после всех художественных руководителей. Сейчас у нас есть кабардинская студия. Они очень хорошие. Трудно учились, но дошли до третьего курса показали хорошие результаты. Мы ими гордимся. Есть один мальчишка, который не хочет учиться - он не бездарный – и туда он опоздает, и сюда не придёт. Я несколько раз разговаривал, художественный руководитель его оберегала, и вот наступил момент, когда мы сказали «всё». И тут он понял. Когда разговариваешь с человеком, пальчиком грозишь, просишь, упрашиваешь учиться, он думает «ну и ладно, значит, они во мне заинтересованы». А тут мы сказали «всё», и приказ мы написали, что отчисляем по профнепригодности, и отчислили. Что тут началось! Начались хождения, слёзы. Стали за него ходить, просить, а мы стоим «нет», потом я говорю «давайте попробуем, если ты сумеешь, я даю тебе месяц, если не будешь не опаздывать, если сдашь все хвосты». Я находился в институте в тот момент, когда услышал какой-то крик диких животных. Заходит преподаватель и говорит, что он сдал последний экзамен и он допересдал, он хочет учиться. Так что иногда нужно делать такие вещи.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: А давайте спустимся на землю и обратимся к суровым и жизненным реалиям. Щукинское, Щепкинское, МХАТ ГИТИС, Институт русского театра, Славянский институт. Наверно, на двух руках не хватит пальцев, чтобы назвать учебные заведения, из которых выпускают артистов. Куда они деваются? Зачем стране столько актёров?

Е. КНЯЗЕВ: Также спрошу Вас, а зачем стране столько юристов, экономистов. Можете мне ответить на этот вопрос? Никто не ответит. Говорим по-другому. Сейчас немного в стране поменялось в области образования. Сейчас мы оказываем образовательные услуги, и любой человек имеет право получить ту или иную услугу, как пойти и сдать бельё в прачечную, так и получить образование. Сейчас пришло третье поколение стандартов и новый закон об образовании. Пока он готовился, мы очень долго отстаивали специалитет, потому что наше образование сейчас перешло на бакалавр и магистерскую программу обучения. У нас есть специальности. Мы продолжаем готовить артистов театра и кино, а не бакалавра театрального искусства или магистра театрального дела. Хотя магистратура и бакалавриат у нас тоже существуют. Мы к магистратутре относимся как к подготовке педагогических кадров. Это необходимо, потому что подготовить педагога по актёрскому мастерству – это вещь очень сложная, и меня удивляет как практически в каждом институте, в любом педагогическом институте можно совершенно спокойно открыть нашу специальность, хотя нет специалистов в этой области, тех, которые могут подготовить. Это не значит, что любой артист, в любом городе есть театр, и любой артист он является педагогом. У нас сейчас лучшими педагогами – будем говорить про период 30-40 лет назад – педагоги были не самыми лучшими артистами в театре. Москвин Владимир Иванович практически и не работал артистом. Шлезингер.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Так же, как далеко не все великие хоккеисты являются великими тренерами.

Е. КНЯЗЕВ: Да, это совершенно разные вещи. А эти школы открываются, и не счесть им числа. Моя задача и в Министерстве культуры я неоднократно говорил, что мы должны работать на регионы. Мы пытаемся работать на них и делаем это. У нас есть такая программа. Она считается заочной. У нас есть ребята, которые учатся в Иркутске по нашей программе, и наши педагоги летают туда преподавать им. У нас есть такая программа в городе Калуга. И губернаторы пошли нам навстречу и помогают вести эту программу.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Щука же ещё каждый год набирает национальные студии.

Е. КНЯЗЕВ: Мы набираем. У нас есть женевская международная программа, когда мы ведём преподавания совместно с Международным центром имени Ломоносова в Женеве. И с нами есть международная программа. Можно на неё поступить, если ты хочешь учиться в Европе.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: А какие сегодня в Щуке обучаются национальные студии?

Е. КНЯЗЕВ: В прошлом году мы выпустили осетинскую студию. Сейчас у нас кабардинская и студия Коми из Сыктывкара.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Я помню, когда учился, была коми-пермятская студия.

Е. КНЯЗЕВ: Коми-пермятская студия – это Кудымкар, Пермский край.

ВЕДУЩАЯ: А как Вы относитесь к тому, что актёры многие принимают участие в довольно второсортных проектах и в сериалах? Надо ли им хвататься за любую работу или всё-таки лучше подождать? Пускай будет некий простой в работе, но зато будет стоящий проект.

Е. КНЯЗЕВ: Нет, наверно, нужно браться, потому что никто не знает что такое второсортный проект. Неизвестно же из какого мусора может сложиться стихотворение. Это мы тоже знаем, а бывает наоборот, когда тебе гарантируют, что делаешь искусство, а получается совсем наоборот. Главное, если ты обучался и был хорошим учеником, студентом, и если в твоё сознание впало, что ты должен стать хорошим артистом, и попытаться в том, что ты делаешь, делать качественно, то тогда, может быть, есть шанс, что ты и дальше перешагнёшь эту грань неудачного сериала и выйдешь куда-то дальше.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Какая из Ваших ролей в жизни самая главная? Ректор, актёр, преподаватель, муж, отец?

Е. КНЯЗЕВ: Все роли важные для меня, и ни от одной роли я не откажусь.

Д. ШНЕЙДЕРОВ: Спасибо. У нас в гостях был ректор Театрального института имени Щукина Евгений Владимирович Князев.